Encore un moment, monsieur le bourreau
07:40
I. Культурный минимум
Мастер постШкала до сих пор трёхбалльная, предполагающая отсутствие неудов, сияющая звездочка — не оценочная, это жаркая рекомендация.
★ хорошо ★ ★ превосходно ★ ★ ★ идеально
I. Культурный минимум
Книги, про которые на смертном одре подумаешь "Блядь! Я так и не прочитал Пруста". И помереть стыдно
23. Уильям Шекспир. Буря
22. И.С. Тургенев. Рудин. 1856 - отзыв
Я не знал, что роман дебютный, больше слышал о нём как о "лучшем". Такая ерунда, честное слово! Персонажи раскрываются мгновенно, сразу после первого появления ясно - это вот у нас грубоватый и плохо одетый замечательный дворянин, это - сладкоречивый лизоблюд и приживала. Имеются также две молодые женщины, и сразу можно сказать за кем они окажутся замужем к концу романа. Но несмотря на то, что повествование можно было бы закончить сразу после представления героев, роман длится, в нём даже есть отличная сцена (утреннее свидание Рудина с Натальей), и не заканчивается без дописанных после повествования размышлений автора (то устами героя, то судьбою другого героя в эпилоге) о философии, космополитизме, России и о Рудине - плох он или хорош? Рудин типаж может и интересный, и поразмышлять о нем можно было б, но в рамках этого романа всё показалось неинтересным
– Ну, нет! – проговорил с улыбкой Лежнев… – А что до характера – у вас, слава богу, характера нет вовсе.
– Это еще что за дерзость?
– Это? Это величайший комплимент, помилуйте…
21. М. Е. Салтыков-Щедрин. История одного города. 1870 ★ ★ отзыв
Летопись жизни города Глупова при разных правителях. От жестоких градоначальников глуповцы терпят множество лишений и страшных бед. От бунтов против них или периодов безначалия, жестокости и крови становится еще больше. От градоначальников либеральных и гуманных, кажется, никакого вреда, напротив: впервые глубовцы живут обеспеченной и спокойной жизнью. Но от богатства приходит гордыня, лень, поиск всё более изощренных удовольствий, и вот, глуповцы уже общество сластолюбцев и идолопоклонников. Градоначальник благочестив? Желает вернуть православие и духовные ценности? Немедленно власть берут юродивые и живущие на церковное подаяние, невежественные люди усматривают крамолу везде, где надо, и занимают кафедры философии... Что же делать? Почему, что бы глуповцы не делали, счастья им, кажется, не видать? Может быть блестящий ум Салтыкова-Щедрина подскажет выход из безнадежной системы? И автор-визионер заканчивает историю города Глупова антиутопией, ужасающей своими апокалипсическими масштабами и ... прозорливостью.
20. Джейн Остин. Гордость и предубеждение 1813 ★ ★ ★ отзыв
Поверить не могу, что так долго откладывал чтение "женской", видите ли, книги!
Остин гениальна19. Вирджиния Вулф. Миссис Дэллоуэй. 1925 ★ ★ отзыв
Неожиданно увидел, что Вульф гениальна не только в том, как подбирает слова, не в шизоидных своих неожиданных связях-ассоциациях, но и в построении структуры романа, в создании цельного произведения, наполненного смыслом. То есть хороша не только как поэтесса от прозы, но и как писательница.
18. Гомер. Одиссея. VIII век до н. э ★ отзыв
Теперь я понимаю, почему Гомер считается автором легендарным, мифическим. Илиада и Одиссея настолько разные! Первая - героический эпос, вторая - волшебная сказка. Интересно узнавать сказочные сюжеты. Разве что дважды использованное насильное удержание героя в сожителях волшебницы кажется мне малораспространенным в более позднее время: помню такое только в «Финисте». Но я мало знаю сказки. Зато после того как я прочитал характеристику Хейзинги о средневековых романах, как о типичных фантазиях мужчин (о том как они героически спасают деву, и все на них смотрят и восхищаются), не могу читать такие вещи без ироничного голоса в голове: "Я такой умный и красивый, куда не приезжаю, мне везде подарки дарят и почитают как бога, а домой приеду - спасу мою красивую жену-в-беде, сто человек своими руками перебью"
17. Ксенофонт. Анабасис Кира. IV век до н.э. ★ отзыв
Одно из самых читаемых древнегреческих произведений: написанная Ксенофонтом от третьего лица слегка самовосхваляющая, но всё еще достоверная история "отступления десяти тысяч". Греческие наёмники участвовали в попытке Кира свергнуть с персидского трона отца, в бою победили, но наниматель и претендент на трон был убит, и оставил эллинов в очень неловком положении посреди чужой страны с великим царем во врагах. Анабасис — история того, как 30-летний Ксенофонт провел армию сквозь горы, снега и вражеские армии домой.
Это первая античная историческая книга, которую я прочел, и она разрушила романтический образ древнегреческого общества как высокоразвитого и цивилизованного, который у меня почему-то сложился. Хотя, про любую армию напиши, получится примерно то же самое — толпа
16. Аристофан. Облака. 423 г. до н.э. ★ отзыв
При столь высоком уровне древнегреческих трагедий, не ожидал столь примитивного юмора у комедии. Интересно как источник этических и даже эстетических (маленький пенис лучше большого!) воззрений общества.
Отметил красным цветом книги, которые действительно планировал для этой категории. Пять есть, так что первый пункт засчитываю выполненным! Забавно видеть, как долго раскачивался, чтобы приступить к "чтению по списку". Чтение "Илиады" и "Исповеди" было трудом. Не знаю, как теперь оторваться от всей этой милой античности и перейти к следующей категории. В этой у меня будет еще как минимум одна книга для книжного вызова
15. Августин Аврелий. Исповедь. IV век отзыв
"Исповедь" — один из камней, лежащих в основе западной культуры. Отец церкви, авторитет на многие столетия, первое автобиографическое произведение, первый опыт интроспекции, и так далее. Что ж, западная культура основана на идиотизме.
Приступая, знал что в институте рассказывали: Августин, сын набожной христианки и язычника, после светской жизни и каких-то религиозных увлечений, пришел к христианству, что для христианства, конечно, милее, чем вера, воспитанная семьёй с рождения. Более того, он еще и вот так письменно-публично исповедовался, оставив не только след в литературе, но и назидательный пример христианам и философское наследие.
Книга наполовину состоит из воспоминаний и интересных объяснений в любви господу богу, а на вторую — из глубокомысленных размышлений автора.
Сперва довольно забавно наблюдать за работой некритического мышления. Помещается ли Господь в мире? А если нет, то куда девается остаток? Можно даже подумать, что это ничем не хуже вопроса о том, куда расширяется вселенная. Но в итоге всё выливается в фантазии об абстрактном, которые автор воспринимает как истину, до которой он дошел умом, благодаря божьему разрешению.
Слова, сказанные Тобой в начале творения: «да будет свет, и стал свет» я не без основания отношу к существам духовным, уже как-то жившим, способным просветиться светом Твоим. Но как ничем не заслужили они ни такой жизни, которая могла быть просвещена, так не заслужили они и того, чтобы она была просвещена. Тебе не было угодно их бесформенное состояние, они должны были стать светом не в силу существования своего, но созерцая свет просвещающий и сливаясь с ним. Только благодать Твоя позволила им и как-то жить и жить счастливо, ибо они изменились к лучшему, обратившись к тому, что не может измениться ни к лучшему, ни к худшему, — к Тебе, Единственному, Который просто «есть», для Которого жить — значит жить счастливо, ибо Твое счастье Ты Сам.
У Августина сектантское мышление. Сначала он в поисках "истины" примкнул к манихейцам, и верил, что святые выдыхают ангелов, потом увлекся учением о монадах, потом примкнул к христианам и принялся верить в бессмертие, святого духа, носившегося над водами и принял своеобразную этику.
С фантазиями Августина об устройстве мира и бога всё ясно, может быть христианская этика - тот духовный прорыв, за который на него обратить внимание как на великого авторитета? К сожалению, всё тот же бред
Из христианских этических представлений Августина я могу еще понять отказ от скорби по умершим: если ты веришь, что они воскреснут для вечной жизни, то скорбеть и правда как-то неуместно. Но всё же, воспоминания о том, как язычник-Августин проливал слезы и долго мучился по смерти друга мне как-то милее рассказа о том, как Августин Блаженный стоически принимал смерть матери.
Остальные моменты этики Августина уже выше моего понимания. Аскеза полная: пища как лекарство для поддержания жизни, наслаждаться - грех, семейная жизнь, даже благодетельная христианская, хоть и не грех, но выбор не самый верный. Идеал — пустынники. Зачем? Ради чего? Ответа нет, просто представление о том, что так правильно.
О правильном воспитании детей:
Она, например, не разрешала девочкам, невзирая на жгучую жажду, пить даже воду только во время очень умеренного обеда за родительским столом. Она остерегала их от худой привычки разумным словом: «сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе». Таким образом, разумно поучая и властно приказывая, обуздывала она жадность нежного возраста и даже жажду у девочек удерживала в границах умеренности: пусть не прельщает их то, что непристойно.
О себе в детстве Августин исповедуется, что не хотел учить уроки, а хотел играть в мяч, из чего делает вывод — "великий грешник".
О благочестивых женщинах, на примере своей матери:
Воспитанная в целомудрии и воздержании, подчиняясь родителям скорее из послушания Тебе, чем Тебе из послушания родителям, она, войдя в брачный возраст*, вручена была мужу, служила ему, как господину, и старалась приобрести его для Тебя. О Тебе говорила ему вся стать ее, делавшая ее прекрасной для мужа: он ее уважал, любил и удивлялся ей. Она спокойно переносила его измены; никогда по этому поводу не было у нее с мужем ссор. Она ожидала, что Ты умилосердишься над ним, и, поверив в Тебя, он станет целомудрен. А кроме того был он человеком чрезвычайной доброты и неистовой гневливости. И она знала, что не надо противоречить разгневанному мужу не только делом, но даже словом. Когда же она видела, что он отбушевал и успокоился, она объясняла ему свой поступок; бывало ведь, что он кипятился без толку. У многих женщин, мужья которых были гораздо обходительнее, лица бывали обезображены синяками от пощечин; в дружеской беседе обвиняли они своих мужей, а она их язык; будто в шутку давала она им серьезный совет: с той минуты, как они услышали чтение брачного контракта, должны они считать его документом, превратившим их в служанок; памятуя о своем положении, не должны они заноситься перед своими господами. Зная, с каким лютым мужем приходится ей жить, они удивлялись: не слыхано и не видано было, чтобы Патриций побил жену или чтобы они повздорили и хоть на один день рассорились. Они дружески расспрашивали ее, в чем причина; она учила их своему обычаю, о котором я упомянул выше. Усвоившие его благодарили, не усвоившие терпели поношение.
*А знаете, какой был брачный возраст? 12 лет. Сам Аврелий был сосватан лет в 30 за 10-летнюю, и, оставив свою конкубину, согласен был ждать свою невесту 2 года, потому что она была хороша, когда его прибрало христианство. Можно взглянуть на отношение Аврелия к женщинам, как к существам, данным господом Богом в услужение людям, и исторической точки зрения, мол, тогда все так считали (так же как сам Аврелий смотрит на дела, которые в Ветхом Завете творили иудейские цари, раньше, мол, так принято было, они всё равно благочестивы), но что-то не хочется. Хочется взглянуть на это с позиции Варлаама Шаломова: "Отношение к женщине — лакмусовая бумажка всякой этики"
Несколько цитат на последок.
Интересная история:
Незадолго до этого в Медиоланской церкви вошло в обычай утешать и наставлять с помощью пения: братья пели ревностно и согласно, устами и сердцем. Уже год или немного больше Юстина, мать малолетнего императора Валентиниана, преследовала Твоего Амвросия [епископа] по причине ереси, которой соблазнили ее ариане. Благочестивая толпа бодрствовала в церкви, готовая умереть, вместе со своим епископом, рабом Твоим. И там же мать моя, слуга Твоя, первая в тревоге и бдении, жила молитвой. Мы, тогда еще не согретые жаром Твоего Духа, все же волновались: город был в смятении и беспокойстве. Тогда и постановлено было петь гимны и псалмы по обычаю Восточной Церкви, чтобы народ совсем не извелся в тоске и печали; с тех пор и поныне обычай этот соблюдается, и его усвоили многие, да почти все стада Твои и в остальном мире.
Одно из объяснений в любви
Ясно сознаю я, Господи, что люблю Тебя: тут сомнений нет. Ты поразил сердце мое словом Твоим, и я полюбил Тебя; и небо и земля и все, что на них — вот они со всех сторон твердят мне, чтобы я любит Тебя, и не перестают твердить об этом всем людям, «дабы оказались они неизвинительны». Ты глубже «пожалеешь того, над кем сжалишься, и окажешь милосердие тому, над кем умилосердишься» — иначе глухим возглашали бы и небо и земля хвалы Твои. Что же, любя Тебя, люблю я? Не телесную красоту, не временную прелесть, не сияние вот этого света, столь милого для глаз, не сладкие мелодии всяких песен, не благоухание цветов, мазей и курений, не манну и мед, не члены, приятные земным объятиям, — не это люблю я, любя Бога моего. И, однако, я люблю некий свет и некий голос, некий аромат и некую пищу и, некие объятия — когда люблю Бога моего; это свет, голос, аромат, пища, объятия внутреннего моего человека — там, где душе моей сияет свет, который не ограничен пространством, где звучит голос, который время не заставит умолкнуть, где разлит аромат, который не развеет ветром, где пища не теряет вкуса при сытости, где объятия не размыкаются от пресыщения. Вот что люблю я, любя Бога моего.
Интроспекция
Я называю числа, с помощью которых мы ведем счет, — вот они в памяти моей: не образы их, а они сами. Я называю образ солнца — и он находится в моей памяти; я вспоминаю не образ образа, а рамый образ, который и предстает при воспоминании о нем. Я говорю «память» и понимаю, о чем говорю. А где могу я узнать о ней, как не в самой памяти? Неужели и она видит себя с помощью образа, а не непосредственно?.
14. Гай Валерий Катулл. Книга стихотворений I век до н.э. ★ отзыв
Как поэт Катулл не впечатляет, с Овидием и сравнить невозможно. Пожалуй, единственное лирически и драматически достойное в книге стихов — свадьба Пелида и Фетиды. В остальном же ценность Катулла — антропологическая) Читать исключительно с комментариями, иначе понять посвящения, отсылки, намеки на события современного Катуллу Рима невозможно)
В основном в книге собраны стихи-послания друзьям, любовницам и любовникам, эпиграммы и оскорбительные стишки врагам.
Бывает забавен:
Геллий, скажи, почему твои губы, подобные розам,
Кажутся нынче белей зимних чистейших снегов,
Если взглянуть на тебя, когда утром ты из дому выйдешь
Или в восьмом часу после полдневного сна?
Не приложу и ума, что сказать. Но, может быть, правду
Шепчет молва, что < . . . . . . . . . . . . >
Да, конечно! О том вопиют изнуренные чресла
Виктора, и от того след у тебя на губах.
***
Женщина так ни одна не может назваться любимой,
Как ты любима была искренно, Лесбия, мной.
Верности столько досель ни в одном не бывало союзе,
Сколько в нашей любви было с моей стороны.
13. Петроний Арбитр. Сатирикон. I век ★ ★ отзыв
Самый старый из дошедших до нас романов. Правда, дошли только ножки да рожки, но это ножки да рожки чудесного, увлекательного и смешного плутовского романа
Что происходит с названиями старых книг? Эта, например, называлось "Сатуры", то есть произведение, сочетающее разные стили и формы. А что должно означать "Сатирикон"? То ли это, мол, сатира, то ли похотливые сатиры... Две тысячи лет глухого телефона.
12. Луций Апулей. Метаморфозы. или Золотой осёл. II век ★ ★ отзыв
Прекрасный роман со вставными новеллами. Две новеллы были использованы в Декамероне, а сказка об Амуре и Психее — неистощимый источник для сказок нового времени. Зная в общих чертах историю Психеи, я понимал, что это общий архетипический предок семьи сюжетов "Аленький цветочек", но при прочтении обнаружил, что там корней не счесть: меня поразило, например, что злая свекровь Венера в качестве первого испытания приказывает Психее за ночь отделить друг от друга смешанные крупы. Правда, тут всё хардкорнее, чем в новом времени:
А те, согласно приказу хозяйки, избив бедняжку Психею плетьми и предав другим мучениям, снова привели ее пред господские очи. Опять Венера покатилась со смеху и говорит:
читать
«Наверное, ты рассчитываешь, что во мне вызовет сострадание зрелище вздутого живота твоего, славное отродье которого собирается осчастливить меня званием бабушки? Действительно, большая для меня честь в самом цвете лет называться бабушкой и слышать, как сына рабыни низкой зовут Венериным внуком. Впрочем, я, глупая, напрасно произношу слово „сын“: брак был неравен, к тому же, заключенный в загородном помещении, без свидетелей, без согласия отца, он не может считаться действительным, так что родится от него незаконное дитя, если я вообще позволю тебе доносить его».
Сказав так, налетает она на ту, по-всякому платье ей раздирает, за волосы таскает, голову ее трясет и колотит нещадно, затем берет рожь, ячмень, просо, мак, горох, чечевицу, бобы — все это перемешивает и, насыпав в одну большую кучу, говорит: «Думается мне, что такая безобразная рабыня ничем другим не могла любовникам угодить, как усердной службой; хочу и я попытать твое уменье. Разбери эту кучу смешанного зерна и, разложив все как следует, зерно к зерну отдельно, до наступления вечера представь мне свою работу на одобрение».
Обрамляющий сюжет — полноценный роман, а не декорация для вставных историй. Увлекательный, остроумный. Правда, кроме вполне современного юмора, есть и вполне древнеримский, в котором отрезанные нос и уши отличный повод для смеха. Но таких примеров не много, участники историй смеются над такими вещами, от своего же лица Луций смеётся иначе
После этого, когда вещи уже были сложены в моей комнате, сам я отправляюсь в бани, но прежде надо о еде позаботиться, и я иду на рынок за продуктами. Вижу, выставлена масса прекрасной рыбы. Стал торговаться — вместо ста нуммов уступили за двадцать денариев. Я уже собирался уходить, как встречаю своего товарища Пифия, с которым вместе учился в аттических Афинах. Сначала он довольно долго не узнает меня, потом бросается ко мне, обнимает и осыпает поцелуями.
читать
— Луций мой! — говорит. — Как долго мы не видались, право, с самого того времени, как расстались с Клитием, учителем нашим. Что занесло тебя сюда?
— Завтра узнаешь, — говорю, — но что это? Тебя можно поздравить? Вот и ликторы и розги — ну, словом, весь чиновный прибор!
— Продовольствием занимаемся, — отвечает, — исполняем обязанности эдила. Если хочешь закупить что, могу быть полезен.
Я отказался, так как уже достаточно запасся рыбой на ужин. Тем не менее Пифий, заметив корзинку, стал перетряхивать рыбу, чтобы лучше рассмотреть ее, и спрашивает:
— А это дрянцо почем брал?
— Насилу, — говорю, — уломал рыбака уступить мне за двадцать денариев.
Услышав это, он тотчас схватил меня за правую руку и снова ведет на рынок.
— А у кого, — спрашивает, — купил ты эти отбросы?
Я указываю на старикашку, что в углу сидел.
Тут же он на того набросился и стал грубейшим образом распекать его по-эдильски:
— Так-то обращаетесь вы с нашими друзьями, да и вообще со всеми приезжими! Продаете паршивых рыб по такой цене! До того этот город, цвет Фессалийской области, доведете, что опустеет он, как скала! Но даром вам это не пройдет! Узнаешь ты, как под моим началом расправляются с мошенниками! — И, высыпав из корзинки рыбу на землю, велел он своему помощнику стать на нее и всю растоптать ногами. Удовольствовавшись такою строгостью, мои Пифий разрешает мне уйти и говорит: — Мне кажется, мой Луций, для старикашки достаточное наказание такой позор!
Изумленный и прямо-таки ошеломленный этим происшествием, направляюсь я к баням, лишившись благодаря остроумной выдумке моего энергичного товарища и денег, и ужина
Узнал кое-что о древнеримских реалиях и много о нравах. Заключительная 11 книга уводит сюжет от авантюрного романа про Люция-осла к автобиографическому, про Люция Апулея, верного поклонника культа Исиды. Насколько автобиографические эти путешествия в Рим и Афины сказать сложно, но вот Блаженный Августин, давший "Метаморфозам в 11 книгах" второе имя "Золотой осел", вроде бы верил, что вообще вся книга автобиографическая. Ну превращался человек в осла, что мы в нашей священной империи, в ведьм и колдунов не веруем что ли? Учитывая, что Луция Апулея судили за колдовство
11. Гомер. Илиада. 850—750 до н. э. ★ отзыв
Стыдно и признаться-то, что до сих пор не читал. Дома илиады со всех полок смотрят с укором. До сих пор все попытки прочитать 200 страниц, где все мужчины пастухи, однообразно крушащие друг другу головы, а все женщины — рабыни, всегда завершалась провалом. Но пенять на эпос, за то что он эпос — занятие пустое. Книга не лишена величия.
Раз уж отношения с книгой не задались, и читал исключительно с образовательной целью, то выбрал Гнедича с комментариями. Как бы не впечатляла архаическая лексика Гнедича (могучее сердце в персях героя власатых меж двух волновалося мыслей ), перевод Вересаева точнее и ближе по духу к грубоватому Гомеру, но читать Гнедича стоит, потому что это тот перевод, который читали Пушкин и Гоголь.
Патрокл, наступивши пятою на перси,
Вырвал копье,— и за ним повлеклась оболочка от сердца:
Вместе и жизнь и копье из него победитель исторгнул.
***
О, юноше славно,
Как ни лежит он, упавший в бою и растерзанный медью,—
Всё у него, и у мертвого, что ни открыто, прекрасно!
В какой-то момент задумался (впервые в жизни), а стоит ли действительно читать текст, если его можно встроить в свою сферу культурных представлений опираясь просто на знание содержания. Что ж, определенно стоит. А то ведь никто не расскажет, что Гефесту в кузнице прислуживают андроиды, Ахиллес совершал человеческое жертвоприношение, а на правильных похоронах тело покойного обливают кровью жертвенных животных и сверху посыпают отрезанными волосами скорбящих.
____________________________
Совершенно не планировал читать эту русь. Собирался, правда, почитать былины (старины!), но их как-то тяжелее искать и датировать. А вообще-то эта категория создавалась для конкретных вещей: "Илиада", "Кентерберийские рассказы" и "Дон Кихот" ждут меня.
10. Иаков Черноризец. Сказание о Борисе и Глебе. XI век отзыв
"Слово" такое великолепное, что явно должно опираться на традицию, устную, конечно, но я решил поискать всё же и в литературе... Но, о ужас, "Сказание" ужасно христианское, и ужасное вообще. Прочитать всё же стоит ради своеобразной интерпретации событий.
Я дошел до века, в котором без перевода уже не понимаю совершенно ничего.
9. Слово о полку Игореве. XII век ★ ★ отзыв
Какое изумительное, зрелое произведение!
Интересно видеть в тексте "темные места" и читать костыли-толкования, даже самые общепринятые из которых всё равно выглядят крайне далекими от реальности
Игорь къ Дону вой ведетъ!
Уже бо бѣды его пасетъ птиць
по дубию;
влъци грозу въсрожатъ
по яругамъ;
орли клектомъ на кости звѣри зовуть;
лисици брешутъ на чръленыя щиты·
О Руская земле! Уже за шеломянемъ еси!
_________________________________________________-
Игорь воинов к Дону ведет.
А уж беду его стерегут птицы по дубравам;
волки грозу накликают по оврагам;
орлы клёкотом на кости зверя зовут;
лисицы брешут на червлёные щиты.
О Русская земля! Уже за холмом сокрылась ты!
***
Единъ же Изяславъ, сынъ Васильковъ,
позвони своими острыми мечи
о шеломы литовьскыя,
притрепа славу дѣду своему Всеславу,
а самъ подъ чрълеными щиты
на кровавѣ травв
притрепанъ литовскыми мечи
и с хотию на кров,
а тъи рекъ:
„Дружину твою, княже,
птиць крилы приодѣ,
а звѣри кровь полизаша".
Не бысть ту брата Брячяслава,
ни другаго Всеволода:
единъ же изрони жемчюжну душу
изъ храбра тѣла
чресъ злато ожерелие.
__________________________________
Один лишь Изяслав, сын Васильков,
позвенел своими острыми мечами о шеломы литовские,
приласкал славу деда своего Всеслава,
а сам под червлеными щитами на кровавой траве
приласкан литовскими мечами;
и с суженою обручась, молвил:
„Дружину твою, князь, птицы крыльями приодели, а звери:
кровь полизали!"
Не было тут брата, Брячислава, ни другого Всеслава,
один изронил он жемчужную душу из храброго тела чрез
златое ожерелие.
8. И.С. Тургенев. Записки охотника 1852 ★ отзыв
Иллюзия автора — молодого барина, вдруг взявшегося за записки, вечерком после охоты, а не профессионального писателя (хотя, конечно, одно другого не совсем исключает).
Иногда выдает странное:
Его беззубый рот издавал дряхлый голос
Иногда блестящее:
В числе этих любителей преферанса было: два военных с благородными, но слегка изношенными лицами, несколько штатских особ, в тесных, высоких галстуках и с висячими, крашеными усами, какие только бывают у людей решительных, но благонамеренных (эти благонамеренные люди с важностью подбирали карты и, не поворачивая головы, вскидывали сбоку глазами на подходивших); пять или шесть уездных чиновников с круглыми брюшками, пухлыми и потными ручками и скромно-неподвижными ножками (эти господа говорили мягким голосом, кротко улыбались на все стороны, держали свои игры у самой манишки и, козыряя, не стучали по столу, а, напротив волнообразно роняли карты на зеленое сукно и, складывая взятки, производили легкий, весьма учтивый и приличный скрып)
Да вы, может быть, все достоинства "записок" помните лучше меня: и интересные истории, и наблюдательность рассказчика, и остроумие, и знаменитые описания природы, и орловские словечки. Но это всё не главное, главное — то что это книга о рабстве. Автор начинает даже не как антрополог, а как натуралист, изучающий незнакомую породу существ — крестьян. А не угодно ли вам, господа, послушать историйки про нашего русского мужика? Вот так он выглядит, вот так он забавно разговаривает. А теперь послушайте, как он живет, — и автор самоустраняется. Мне очень понравилось такое устройство положения автора: он со своей заботой пострелять тетеревов выбирает места, любуется природой, ищет ночлега, и тут вступает история, для которой этот барин со своим ягдташем и собакой — существо из параллельной вселенной. И автор не стремится представить себя частью вселенной рассказа. Тургенев ни разу, кроме рассказа Бирюк, не делает автора активной частью повествования, он даже не разговаривает с персонажами: он слушает и вставляет порой поощряющие вопросы, словно психотерапевт. История заканчивается, заканчивается дождь, который пережидал автор, он берет ружье и отправляется дальше
7. Задонщина XIV век отзыв
Это история победы Дмитрия Донского над Мамаем. Видно сильное влияние "слова о полку Игореве". Мне лично было не очень интересно про восхваление ратного подвига князей, но окончание "Задонщины" тронуло:
И стал великий князь Дмитрей Ивановичь сь своим братом с князем Владимером Андреевичем и со остальными своими воеводами на костех на поле Куликове на речьке Непрядве. Грозно бо и жалосно, брате, в то время посмотрети, иже лежат трупи крестьяньские акы сонный стоги у Дона великого на брезе, а Дон река три дни кровию текла. И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Считайтеся, братия, колько у нас воевод нет и колько молодых людей нет».
Тогды говорит Михаиле Ондреевичь московъскый боярин князю Дмитрию Ивановичю: «Господине князь великый Дмитрий Ивановичь, нету туто у нас сорока боярин больших мосъковъских, да 12 князей белозерскых, да 30 бояринов посадников новгородцких, да 20 бояринов коломеньскых, да 40 бояринов переяславъских, да полу 30 бояринов костромскых, да пол 40 бояринов володимеръских, да 50 бояринов суздальских, да 70 бояринов резаньских, да 40 бояринов муромских, да 30 бояринов ростовъскых, да трех да 20 бояринов дмитровских, да 60 бояринов звенигородцких, да 15 бояринов углецъких. А из-гибло нас всей дружины пол 300 000. И помилова бог Рускую землю, а татар пало безчислено многое множество».
И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Братия, бояра и князи, и дети боярские, то вам сужено место меж Доном и Непром, на поле Куликове на речке Непрядве. И положили есте головы своя за землю за Рускую и за веру крестьяньскую. Простите мя, братия, и благословите в сем вице и в будущем. И пойдем, брате, князь Владимер Андреевичь, во свою Залескую землю к славному граду Москве и сядем, брате, на своем княжение, а чести есми, брате, добыли и славного имени».
6. Моление Даниила Заточника XII ★ отзыв
Текст просто поражает своим изяществом: и красив, и интеллектуально наполнен, и остроумен
Въструбим, яко во златокованыя трубы, в разум ума своего и начнем бити в сребреныя арганы возвитие мудрости своеа. Въстани слава моя, въстани въ псалтыри и в гуслех. Востану рано, исповем ти ся. Да разверзу въ притчах гаданиа моя и провещаю въ языцех славу мою. Сердце бо смысленаго укрепляется въ телеси его красотою и мудростию.
И как бы всё было прекрасно, если бы посреди своего моления князю Даниил вдруг не переключился в режим лютой мизогинии и полтекста не поносил жен.
5. Слово о погибели Русской земли XII ★ отзыв
Я по невежеству думал, что "Слово" длиннее двух страниц
Хотя впечатление производит и так 4. Ермолай-Еразм. Повесть о Петре и Февронии Муромских XVI ★ отзыв
В средней школе читали перевод, но всё забыл уже, кроме «сквозь ноги смерти в глаза смотрит». В оригинале это «чрез ноги в нави зрети». Текст много тяжелее для понимания, чем Аввакум, и думаю, не только из-за того, что язык за сто лет так переменился, но и потому что Аввакум принципиально пишет языком простым и разговорным, а Ермолай-Еразм пишет житие святых по поручению Митрополита. Вообще, забавно, как историю про ведьму Февронию (на закваску подула и ею вылечила язвы!) поглотила христианская церковь) Здесь как в Беовульфе — в одном тексте и дракон и Иисус) И как в Тристане и Изольде похороненные отдельно возлюбленные умудряются объединиться.
3. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное. XVII ★ ★ ★
отзывКакая великая книга! А я до прошлого года и не знал, что есть такая. Точно будет одной из лучших прочитанных в году.
отрывкиТаже меня взяли от всенощнаго Борис Нелединской со стрельцами; человек со мною с шестьдесят взяли: их в тюрьму отвели, а меня на патриархове дворе на чепь посадили ночью. Егда ж россветало в день недельный, посадили меня на телегу, и ростянули руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря и тут на чепи кинули в темную полатку, ушла в землю, и сидел три дни, ни ел, ни пил; во тьме сидя, кланялся на чепи, не знаю — на восток, не знаю — на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно. Бысть же я в третий день приалчен, — сиречь есть захотел, — и после вечерни ста предо мною, не вем-ангел, не вем-человек, и по се время не знаю, токмо в потемках молитву сотворил и, взяв меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил и ложку в руки дал и хлеба немножко и штец похлебать, — зело прикусны, хороши! — и рекл мне: «полно, довлеет ти ко укреплению!» Да и не стало ево. Двери не отворялись, а ево не стало! Дивно только — человек; а что ж ангел?
***
Да и другова такова же увез замотая. Сего не хотели мне выдать; а он ушел в лес от смерта и, дождався меня на пути, плачючи, кинулся мне в карбас. Ано за ним погоня! Деть стало негде. Я-су, — простите! — своровал: яко Раав блудная во Ерихоне Исуса Наввина людей, спрятал ево, положа на дно в судне, и постелею накинул, и велел протопопице и дочери лечи на нево. Везде искали, а жены моей с места не тронули, — лишо говорят: «матушка, опочивай ты, и так ты, государыня, горя натерпелась!» А я, — простите бога ради, — лгал в те поры и сказывал: «нету ево у меня!» — не хотя ево на смерть выдать. Поискав, да и поехали ни с чем; а я ево на Русь вывез. Старец да и раб Христов, простите же меня, что я лгал тогда. Каково вам кажется? не велико ли мое согрешение? При Рааве блуднице, она, кажется, так же сделала, да писание ея похваляет за то. И вы, бога ради, порассудите: буде грехотворно я учинил, и вы меня простите; а буде церковному преданию не противно, ино и так ладно. Вот вам и место оставил: припишите своею рукою мне, и жене моей, и дочери или прощение или епитимию, понеже мы за одно воровали — от смерти человека ухоронили, ища ево покаяния к богу. Судите же так, чтоб нас Христос не стал судить на страшном суде сего дела. Припиши же что-нибудь, старец.
***
Таже в русские грады приплыл и уразумел о церкви, яко ничто ж успевает, но паче молва бывает. Опечаляся, сидя, рассуждаю: что сотворю? проповедаю ли слово божие или скроюся где? Понеже жена и дети связали меня. И виде меня печальна, протопопица моя приступи ко мне со опрятством [= деликатнотью] и рече ми: «что, господине, опечалился еси?» Аз же ей подробну известих: «жена, что сотворю? зима еретическая на дворе; говорить ли мне или молчать? — связали вы меня!» Она же мне говорит: «господи помилуй! что ты, Петровичь, говоришь? Слыхала я, — ты же читал, — апостольскую речь: „привязался еси жене, не ищи разрешения; егда отрешишися, тогда не ищи жены“. Аз тя и с детьми благословляю: дерзай проповедати слово божие попрежнему, а о нас не тужи; дондеже бог изволит, живем вместе; а егда разлучат, тогда нас в молитвах своих не забывай; силен Христос и нас не покинуть! Поди, поди в церковь, Петровичь, — обличай блудню еретическую!» Я-су ей за то челом и, отрясше от себя печальную слепоту, начах попрежнему слово божие проповедати и учити по градом и везде, еще же и ересь никониянскую со дерзновением обличал.
***
Лука та московской жилец, у матери-вдовы сын был единочаден, усмарь [= скорняк] чином, юноша лет в полтретьятцеть; приехал на Мезень по смерть с детьми моими. И егда бысть в дому моем всегубительство, вопросил его Пилат: «как ты, мужик, крестишься?» Он же отвеща смиренномудро: «я так верую и крещуся, слагая персты, как отец мой духовной, протопоп Аввакум». Пилат же повеле его в темницу затворити, потом, положа петлю на шею, на релех[95] повесил. Он же от земных на небесная взыде. Больши тово что ему могут сделать? Аще и млад, да по старому сделал: пошел себе ко владыке. Хотя бы и старой так догадался! В те жо поры и сынов моих родных двоих, Ивана и Прокопья, велено ж повесить; да оне, бедные, оплошали и не догадались венцов победных ухватити: испужався смерти, повинились. Так их и с матерью троих в землю живых закопали. Вот вам и без смерти смерть! Кайтеся, сидя, дондеже дьявол иное что умыслит. Страшна смерть: недивно! Некогда и друг ближний Петр отречеся и, исшед вон, плакася горько и слез ради прощен бысть. А на робят и дивить нечева: моего ради согрешения попущено им изнеможение. Да уж добро; быть тому так! Силен Христос всех нас спасти и помиловати.
2. Афанасий Никитин. Хожение за три моря. XV век ★ отзыв
В Троицком списке.
Как это удивительно — поехать торговать, быть ограбленным, провалить все свое предприятие, даже коня продать в убыток и — стать единственным купцом, крестьянским сыном, которого будут помнить столетиями. Сила литературы)
Из википедии:
Карамзин писал: «Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших, описанных европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века … Оно (путешествие) доказывает, что Россия в XV веке имела своих Тавернье и Шарденей, менее просвещённых, но равно смелых и предприимчивых; что индийцы слышали об ней прежде нежели о Португалии, Голландии, Англии. В то время как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара…»
А, читать средневековый текст в оригинале совсем иной опыт, нежели читать средневековую западную литературу, переведенную на современный русский! Тут записки Офонасея Микитина сына об Ынде
Текст, кстати, вполне читаемыйЦитата:
А все черныя, а все злодѣи, а жонки все бляди, да вѣдь, да тать, да ложь, да зельи, господаря морять.
Перевод:
Люди все черные и все злодеи, а женки все бесстыдные; повсюду знахарство, воровство, ложь и зелье, которым морят господарей.
Эту цитату я взял за красоту, Афанасий Никитич вообще не такой негативный, это ему только город Бедери сильно не понравился. В остальном же и о чужих нравах, и о черных людях, и о иных верах, и даже о грабителях и отбиравших у него добро местных правителях он пишет безо всяких предрассудков, лишь с любознательностью и удивлением. Обругал только псами-басурманами тех троих, кто сказал ему, что поездка будет коммерчески выгодной
Больше всего поразила тюркская лексика в русском памятнике литературы) Афанасий — купец бывалый, он торговал с восточными народами, владеет политической ситуацией, кто с кем воюет, и откуда нужно сказать, что ты едешь, чтобы не приняли за врага, и, конечно, говорит на удивительном купеческим наречии, со словами из татарского, староузбекского, арабского, персидского, французского и еще не знаю каких языков. Особенно забавно выходит, когда Афанасий, посетовав на то, что живет средь басурман, и не знает ни когда воскресенье, ни когда православные праздники, принимается молиться на тюркском, называя бога Аллахом)
Заканчивается хождение тоже молитвой, и это так трогательно, что я приведу здесь примечание из "лит. памятников":
Молитва Афанасия Никитина о Русской земле, изложенная им по-тюркски, полнее и длиннее в Архивской рукописи, нежели в Троицкой. В полном виде (повторена два раза, один за другим) она гласит:
«А у рус ерь (следует «Урус йери», — И. П.) тангрыдь (следует «тангрыды», — И. П.) сакласынь (=сакласын, — И. П.); олло сакла! Будоньяда мунукыбить ерь ектурнечик урус ери бегьляри окойтугиль Урус ерь абадань больсын, расткамь дареть (следует «раст кам даред» — персидское выражение, вкрапленное в тюркский текст,—И.П.). Олло, худо, бог, даньири!»(в разночтепии«данъгры»,следует «дан- гры»«тангры»).
«Тангры» — т. «бог».
«Урусйери» — т. «Русскаяземля».
«Бегляри»— т. «беги» (мн.ч. от ед. ч. «бег», «бек», «бей»); этим термином в мусульманских государствах XI—XV вв. обозначали высших представителей военно-феодальной знатг (лрабск. синоним «эмир»). Афанасий Никитин пользуется созвучием двух выражений — тюркского «бегляри», «бейляри» и русского «бояре», «боляре»; поэтому здесь допустим перевод «бояре Русской земли».
— Персидское выражение «абадан» трудно поддается точному переводу; оно имеет ряд оттенков («населенный», «обработанный», «благоустроенный», «процветающий») и противоположно по значению выражению «хараб» («разрушенный», «разоренпый», «запустевший»).
— В заключительной фразе слово «бог» повторено на четырех языках: арабском (олло— аллах), персидском (худа), русском (бог) и тюркском (данъири, тангры).
Перевод молитвы: «Русская земля да будет богом хранима; боже, сохрани! На этом свете нет страны, подобной ей (буквально «такой, как эта»), хотя вельможи (или «бояре») Русской земли несправедливы (букв, «не добры»). Да станет Русская земля благоустроенной, справедливости мало в ней. Боже, боже, боже, боже!».
— Таким образом, молитва Афанасия Никитина выражает пламенную любовь к родине — Руси и одновременно осуждение ее политического строя. Возможно, это последнее обстоятельство и побудило нашего автора изложить свою молитву не по-русски, а по-тюркски.
1. Тристан и Изольда. XII век отзыв
Похоже, если я в этом году буду читать средневековую литературу, то меня ждет не мало скучных минут. Или дело в том, что я читал версию "Тристана и Изольды", какого-то неведомого происхождения? Нет, верю, что вся эта милая непосредственность аутентична эпохе. Что интересно — в пересказе получается очаровательная романтическая история, а когда не в пересказе, то:
– Сир, хочу я получить обещанную награду.
– Вы ее заслужили, – отвечает король. – Просите у меня что угодно.
– От всего сердца благодарю вас, сир, – говорит Тристан. – Дайте же мне дочь вашу Изольду. И знайте, что я прошу ее не для себя, а для короля Марка, моего дяди, который пожелал на ней жениться и провозгласить ее королевой Корнуэльса.
Король ему отвечает:
– Тристан, вы столько сделали для меня, что заслужили Изольду. И я отдаю ее вам для вас или для вашего дяди. Пусть все свершится по вашей воле: таково мое желание.
бгг, какая романтичная иллюстрация к тезису «брак — принятая в патриархальном обществе система торговли женщинами»
Вообще-то откровенность произведения — главное удовольствие. Вроде читаешь знакомую по детству историю (царевич победил дракона и прочие тропы и знакомые уловки), только вот царевич безо всяких эвфемизмов адаптированной для детей XX века истории спит с чужой женой, а его прекрасная возлюбленная как злая королева отправляет свою служанку в лес с убийцами.
@темы: книги, книги-2016
18.02.2016 в 15:00
Дело скорее не в качестве, я думаю, что в моем случае просто не нравится современное "писево".
18.02.2016 в 15:31
на русском или вообще?
18.02.2016 в 15:48
ммм, что же это?
Шишкин - да
я прочитал Письмовник. Хорошо. Не моя трава, но книга очень хорошая.
Благоволительницы - это жесть, тебе должно понравиться
18.02.2016 в 16:07
18.02.2016 в 16:11
18.02.2016 в 16:44
19.02.2016 в 03:17
А за что сейчас вообще дают литературные премии? К чему такая свистопляска вокруг бездарных авторов, и игнорирование более или менее адекватных? Какая разница, что пиарить? Почему бы не делать это со стоящей литературой?
19.02.2016 в 04:09
Asmodel, Почему бы не делать это со стоящей литературой?
может быть потому что в жюри люди, считающие, что "Зулейха" - стоящая книга?
19.02.2016 в 04:52
19.02.2016 в 07:11
она
я скептически отношусь к книгам, написанным авторами до 30 про начало 20 века (по той же причине, по которой я не смотрю фильмы про вторую мировую, снятые американцами), но эту уж даже собирался прочитать — премию какую-то взяла, все хвалят. Потом прочитал отзыв bookeanarium и утвердился в своих подозрениях
19.02.2016 в 07:38
у меня самой сложные отношения с современным русским языком. переводы явно делают с использованием программ-переводчиков, часто через русский текст "просвечивают" английские конструкции. и советский период убил практически традицию эксперимента с языком. недавно попробовала читать Битова вслед за Белым и просто слезами умылась от такого контраста))
в общем, надо читать в оригинале. американцы сейчас просто рвут и мечут, и переводы делают отличные.
15.03.2016 в 20:53
я уверен, мне понравится: я читал пролог, или что там.
Благоволительницы очень хороши! очень много красоты там, помимо всего прочего
Тиресий, (не помню на вы мы или на ты) ты же читал Берроуза?
16.03.2016 в 04:05
как раз вчера мне пришел мой экземпляр
читал "внутреннего кота", очень давно
17.03.2016 в 10:20
17.03.2016 в 11:32